Женщины показывают: фото после удаления груди

Женщина запечатлела этапы своей мастэктомии в серии оригинальных снимков (8 фото + 1 видео)

“Если вы когда-нибудь набирали в Google “фотографии до и после мастэктомии”, то видели душераздирающие снимки искалеченных женских грудей”

О своем диагнозе – “рак молочных желез” – Аниела узнала всего за 3 дня до превентивной мастэктомии. А 5 июля 2013 года от рака яичников умерла мама Аниелы.

“До операции по удалению молочных желез я хотела запечатлеть, как выглядят мои груди, а не будущие жертвы в полицейской сводке”

Этот проект раскрывает влияние рака молочных желез, двойную мастэктомию, и химиотерапию на тело и душу, и как юмор и честность помогают преодолеть трудности и выжить. “Мне просто нужно было что-нибудь, на чем я могу сконцентрироваться во время этого периода и раскрыть свое творчество, почувствовать себя нужной”, – признается Аниела. И проект “My Breast Choice” помог женщине.

Эта фотография была сделана после двойной мастэктомии за неделю до Хэллоуина

“Я хотела сделать фотографии, отражающие мое состояние”

Потеряв волосы и с расширительными имплантами, Аниела почувтвовала себя пластиковой куклой

Женщина отказалась делать реконструкцию сосков, потому что она не боится шуток, да и просто не хочет больше вмешательств в тело. Воссоздать соски можно с помощью татуировок, но Аниела не собирается этого делать.

Аниела хочет разбавить устрашающие фотографии груди после мастэктомии своими жизнерадостными снимками.

“Больше никаких фотографий “до” и “после”. Я хочу, чтобы люди видели Развитие, Жизнь и Юмор в этой сложной ситуации”, – сказала Аниела.

Женщины, пережившие удаление груди, рассказывают, почему не хотят ее восстанавливать. Четыре истории

Женщинам с раком груди кроме химиотерапии нередко делают и мастэктомию — операцию по удалению молочной железы. Иногда вырезают только опухоль, но некоторым приходится удалять грудь полностью.

Четыре женщины, перенесшие радикальную мастэктомию, рассказали «Бумаге», как операция изменила их отношение к себе, почему они решили не вставлять импланты и как на это отреагировали их близкие.

Ирина (имя изменено), 47 лет

Программистка из Москвы

— У меня двое детей, благополучная семья, я очень спортивная. И к врачам ходила в основном с травмами. У меня была порвана плечевая мышца, и я сначала лечила плечо, потом нашла что-то в груди, и врачи мне сказали, что это, скорее всего, синяк. Но на всякий случай сделали пробу. Это было в декабре 2016 года. И вдруг звонят из поликлиники и говорят, что мне нужно срочно прийти. И так настаивают.

Долго не могла поверить в то, что мне рассказывают, не могла вникнуть в смысл слов «атипичные клетки». Потом уже поговорила с хирургом, он сказал, что диагноз не вызывает ни малейших сомнений, вопрос только в том, какой это вид и какая схема лечения. Помню состояние абсолютной паники и растерянности: что делать, куда пойти? Паника длилась, наверное, неделю.

На работе сказали, что оплатят мое лечение в Герцена (Московский научно-исследовательский онкологический институт имени Герцена — прим. «Бумаги»). Операция прошла 4 августа 2017 года. Сначала я была настроена сразу же сделать одномоментную реконструкцию, потому что просто не представляла, как жить без груди. У меня была паника от картинок, которые я видела в интернете: смотрела на них и рыдала.

Но хирург сказал, что не рекомендует делать одномоментно: у меня третья стадия с метастазами — реконструкция пострадает при лучевой терапии. Технически реконструкцию можно делать спустя полгода после терапии. Я была настроена восстанавливать грудь, но только своим лоскутом (метод восстановления, при котором вместо имплантов используют собственные ткани пациентки: часть мышцы с передней брюшной стенки или лоскут со спины — и перемещают в область груди — прим. «Бумаги»). Однако потом была уже утомлена прошедшим лечением: восемь химий — это очень тяжело. Если после первой химии я была «не в форме» первые два дня, то после восьмой — десять дней совсем никакая.

Это настолько злобное лечение, что организм еще не восстановлен. Понимание этого тормозит меня делать что-то с грудью. И на предложение сделать самую дорогую операцию хирург сказал, что она мне не подходит. И потом, очень много деталей, о которых узнаешь, только вникнув в тему. Например, я перенесла лучевую и потеряла большой вес. Мне сказали, хорошо, что я не сделала имплант: при потере 15 кг и изменении тела он мог бы оказаться на спине.

Мне рекомендуют делать именно импланты, но я не хочу: надеюсь снова заниматься плаванием и айкидо, а [при физических нагрузках] они могут травмироваться, порваться внутри. И вопрос в их долговечности. Что с ними будет через 10 лет, через 20? Я человек нестарый, меня напрягает, что эта штука будет жить внутри меня долгое время. Скорее всего, операцию делать не стану.

Когда у меня была шестая или седьмая химия, в палату привезли женщину, которая не стала делать радикальную мастэктомию. Сейчас у нее метастазы по всему телу. Сколько ей осталось и что можно сделать? Смотреть на нее больно и страшно. Я для себя решила, что это подсказка свыше: [вот] что произойдет, если пожалею убрать грудь.

Было страшно до последнего, даже не могла смотреть на себя в зеркало после операции. Сейчас привыкла. Муж говорил, что для него это абсолютно неважно, но это не те слова, которые я хотела услышать. Когда было совсем тяжело, звонила по телефону горячей линии. И хочу сказать, что сотрудники отрабатывают свою миссию прекрасно. Когда я была на грани отчаяния, слышала [от них] слова, которые, наверное, и хочет услышать человек в такой момент.

Вдруг я поняла, что не одна. Девчонки из группы поддержки рассказывали, что это [удаление груди] как раз фигня, что из всех аспектов лечения он наименее травматичный.

Сейчас хожу в бассейн и до сих пор не могу раздеться при всех: прячусь и переодеваюсь отдельно. Не могу раздеться при муже, хотя он уверяет, что это не имеет никакого значения. Это имеет значение.

С операцией справилась, но длинное лечение сильно меняет мировоззрение. Теперь я ценю себя, жизнь приобрела яркие цвета. Больше не психую из-за немытого пола, непоглаженного белья — хрен с этим. Год не могла это делать и поняла, что [члены семьи] и так проживут; не буду готовить ужин из трех блюд — сварят себе пельмени.

Главное, мне хотелось бы перестать бояться рецидива. Никто не может объяснить, почему это произошло со мной. И образ жизни, и диета — всё было. Я не пила, не курила, родила детей, кормила их сама — не попадаю в группу риска. Один из факторов, почему я не иду на импланты: некоторые онкологи говорят, что это увеличивает риск рецидива. Свою прежнюю форму восстановлю: я человек целеустремленный. Но как мне перестать бояться, ч��о мне опять поставят такой диагноз, не знаю.

Александра, 39 лет

Работает в социальной сфере в Москве

— В ноябре 2015 года мне поставили диагноз «рак груди», а в конце года сделали полную мастэктомию левой груди. Сейчас у меня ремиссия.

Моя бабушка болела раком груди; из-за этой болезни умерла мама, когда мне было 16 лет. Тогда я жила в онкоцентре на Каширке (Национальный медицинский исследовательский центр онкологии Блохина, РОНЦ — прим. «Бумаги»). Я всегда была «онконастороженной»: всю жизнь боялась заболеть — до психических срывов (и ходила к психологу, который пытался сгладить этот страх). Тем не менее болезнь не миновала, хотя я регулярно наблюдалась.

Сначала мне диагностировали фиброаденому (доброкачественная опухоль — прим. «Бумаги»), но в итоге это оказался рак. Опухоль обнаружил муж. На следующий день мы поехали в маммологический центр на обследование, но я знала: это диагноз, рак.

Мне диагностировали вторую стадию, и я понимала, что нужно сделать всё радикально, убрать [молочные железы] по максимуму. Мысли, что я теряю грудь и буду испытывать какие-то неудобства или страдания, не было. Просто сгруппировалась и дала себе установку: надо держаться за жизнь.

Я мама 13-летнего ребенка, у меня семья. Муж сразу сказал: «Саша, даже звука не произноси о реконструкции. Ты мне нужна живая: с грудью, без груди, кривая, косая — неважно, лишь бы ты была здесь, с нами».

Девочки, с которыми лежала в больнице и с которыми сейчас общаюсь, не видели себя без груди и решились на реконструкции. Но [реконструкция] — это операция не без последствий. Лечение было очень тяжелым, организму требуется много сил, чтобы это выдержать. И для себя решила, что не готова к этому ни физически, ни морально. Реконструкция — это шестичасовая операция с наркозом, двухнедельный вынос из жизни, который я не могу себе позволить. Стоит ли грудь таких мучений? Для меня нет.

Комплексов и дискомфорта у меня нет, спокойно смотрю на себя в зеркало. У меня вставлен протез, я ношу красивое нижнее белье, замечательно чувствую себя на море в купальниках. Понятно, что не могу надеть какое-нибудь декольте или что-то еще, но этим можно пожертвовать. Чем больше живу, тем больше понимаю, что реконструкция мне не нужна.

Вообще, во мне нет сентиментальности, я даже не плакала [из-за болезни]. Единственное, сказала мужу: «Игорь, ну е-мое, в 38 лет!». А потом видела женщин, заболевших онкологией и в 38, и в 28, и в 20 лет. Я не зациклена на себе, смотрю вокруг и понимаю: есть девчонки-героини, которые столько прошли. А я? Ну прооперировалась, прошла курс химиотерапии, прохожу обследование. Какое отсутствие груди, какие комплексы? В мыслях — только выжить, идти вперед, дожить до совершеннолетия ребенка, дай бог, выучить ее. Была бы возможность, я бы и вторую грудь убрала к чертовой матери.

Катерина (имя изменено), 42 года

Специалистка по нетрадиционной медицине из Москвы

— Когда узнала про диагноз, конечно, была в шоке. Но у меня даже вопросов не возникает, [почему это произошло]. В моем случае [причиной] заболевания стала психосоматика. Как мы обычно: нигде не болит — и ладно, а эмоции не так важны в жизни. Оказалось, что очень важны.

У меня была небольшая опухоль в груди, и она меня не беспокоила. В то время я помогала подруге [с ее депрессией], у которой муж умер от рака в 42 года. И вдруг начала думать, а что у меня там [в груди]? Меня это стало беспокоить даже не физически, а эмоционально. Пошла к врачу, и мне моментально поставили диагноз, анализ всё подтвердил, хотя ни боли, ничего не было. Диагностировали вторую стадию.

Когда мне до операции сказали, что возможно полное удаление, я ударилась в рев и в слезы. Но потом [врачи] сказали: «Да нет, обойдемся резекцией (частичным удалением груди — прим. «Бумаги»)». Мы еще думали, в какую сторону сделать шов, как буду прятать его под купальником.

На операционном столе выяснилось, что у меня внутрипротоковый рак, и грудь удалили полностью. Мне было очень тяжело, и процесс по выходу из этого состояния был очень тяжелым. У меня была и химиотерапия, и лучи, но думаю, что держусь за счет нетрадиционной медицины: биоэнергетики, биодинамики, работы с собой, вырисовывания своих эмоций, еще я мандалы рисую.

У меня была дикая депрессия, непрекращаемый поток слез. И если бы не мои подруги, которые вытягивали меня из этого состояния, не знаю, чем бы всё закончилось. Рука после операции не действовала, не могла поднять чашку с водой. Сейчас более или менее, могу выполнять бытовые задачи.

Муж удаление груди воспринял спокойнее меня. Так сложилось, что у нас родственники, у которых находили рак, все умирали. И поэтому потеря груди, а не жены была для него меньшим злом, он прямо об этом говорил. Но меня это мало успокаивало.

Пока не знаю, буду ли делать пластическую операцию, год делать ее нельзя. Переживания смягчились. Но это не я такая умная красавица — просто мне помогли.

Для меня грудь связана с сексуальностью, а женщина без груди — это уже не женщина. Поэтому потеря груди — это потеря и сексуальности, и красоты, вообще всего. Но сейчас понимаю, что в лифчике, например, не видно, что я без груди. Поэтому для посторонних людей ничего не поменялось. Отсутствие груди видно в интимном моменте, в бане. Но в баню мне сейчас всё равно нельзя. Есть такие фитнес-центры, где не общий душ, а кабиночки, я в такой ходила. Но тема пляжа для меня еще не решенная.

Плюсы реконструкции: у меня будет грудь, и меня перестанет беспокоить этот вопрос. А минусы: неизвестно, как себя поведет рука, и брать лоскут живота… Импланты мне не подходят, потому что я буду ощущать в своем теле что-то инородное. И еще очень пугает воздействие наркоза на мозг: потом от него долго отходишь, способность к биоэнергетике понижается — это меня останавливает.

Юлия, 46 лет

Работала на заводе в Петербурге

— О диагнозе узнала случайно: в апреле прошлого года мылась в душе и нашла у себя уплотнение. Обратилась к гинекологу, а она даже смотреть меня не стала, сказала: идите к хирургу, к терапевту и, вообще, куда хотите. Сделала УЗИ, и врач сказала, что это очень похоже на опухоль. В итоге я пошла в онкодиспансер на Удельной, где мне дали направление в Песочное (НМИЦ онкологии имени Петрова в поселке Песочное — прим. «Бумаги»).

Там все хирурги в один голос сказали, что это опухоль. Сейчас у меня третья стадия, я прошла кучу обследований, и ни одно не выявило саму опухоль, только метастазы. Было обидно удалять грудь, понимая, что опухоли там может и не быть, что она может оказаться в совершенно другом месте. Но биопсия показала, что метастазы именно от молочной железы.

Был вариант резекции, но поскольку непонятно, в каком месте находится опухоль, наобум вырезать какую-то часть [было неэффективно]. А где гарантия, что она не в другом месте? Заведующая отделением сказала, что если для вас это не принципиально важно, то лучше убрать грудь целиком. Мы с мужем посоветовались и решили, что будем удалять полностью.

Любая женщина не готова расстаться со своей грудью, мне было жалко до последнего. Но я себя уговаривала, что это поможет выжить. Что если не сделаю этого, то опухоль, возможно, останется — и тогда придется всё начинать сначала.

Муж до последнего не верил в происходящее. Он у меня человек немногословный, за эти месяцы «постарел». Дети — у меня два мальчика, уже взрослые — поначалу даже не поняли, что произошло. Младшему мы сначала не говорили [подробностей], слово «рак» даже не произносили.

Реконструкцию, скорее всего, делать не буду: не считаю нужным подвергать свой организм дополнительной нагрузке. Всё это не так просто, как рассказывают: нужна серьезная подготовка — не месяц и не два, будет больно, невозможно добиться абсолютной симметрии, то есть нужно и вторую грудь оперировать. Я считаю, что с таким заболеванием, как рак, чем меньше вмешательств, тем лучше. Но, может, изменю свое мнение года через три-четыре.

У меня в семье одни мужчины, поэтому не даю слабины. Все эти мысли, что я инвалид, стараюсь от себя гнать, чтобы не плакать и не расстраиваться. Когда одета, вроде как ничего, но когда раздеваюсь, тяжело. Не могу раздеться при муже, показать ему это всё. Он говорит: «Что ты глупостями занимаешься? Что ты прячешься?». Но я пока не могу себя пересилить.

Поначалу отдыхала. А потом поняла, что если буду лежать, то сойду с ума: у меня все мышцы ослабли, осанку держать не могла. С апреля по январь, когда проходила химиотерапию, не было такой минуты, чтобы не думала о диагнозе. Дошло до того, что с ноября перестала спать. А после операции — как отрезало, будто организм сказал: «Всё, у меня нет рака».

Сейчас из-за лучевой терапии мне нельзя заниматься спортом, но с сентября пойду в бассейн: руку нужно всё время разрабатывать. Я созваниваюсь с женщиной, [которой тоже сделали мастэктомию], она ходит в бассейн и говорит: «Иду в туалет и переодеваюсь там в купальник, никто ничего не замечает». Конечно, при всех это будет не очень легко, но когда переживаешь такую болезнь, очень многое меняется в мироощущении. Если мне будет негде переодеться, буду переодеваться при всех, потому что это нужно для моего здоровья. Кто что подумает — это мало меня интересует. Может, задумаются и пойдут к врачу. Произошедшее со мной сподвигло знакомых пойти обследоваться.

За помощь в подготовке материала «Бумага» благодарит благотворительную программу «Женское здоровье»

Рак вылечили, а грудь испортили: фото после реконструкции груди

Реконструкция молочных желез после мастэктомии. Фото маммопластики, до и после

Когда женщина начинает бороться с раком груди, кажется, что главное — победить опухоль, пусть даже ценой мастэктомии. Однако уже на этом этапе важно привлечь к лечению рака не только онколога, но и пластического хирурга — чтобы по возможности совместить операцию по удалению молочной железы с реконструкцией груди. А если это невозможно — составить план будущей маммопластики. Если этого не сделать, события могут развиваться не самым удачным образом. Вот какой случай из практики рассказывает Михаил Владимирович Овчинников, пластический хирург клиники “Коррект”, хирург-онколог, действительный член международных ассоциаций врачей.

Фото после первой неудачной реконструкции груди

К доктору Овчинникову обратилась пациентка 48 лет, у которой за два года до этого обнаружили рак правой молочной железы. После четырех курсов предоперационной химиотерапии ей сделали подкожную мастэктомию, одновременно удалили подмышечные лимфоузлы и установили экспандер — протез груди. После операции и исследования опухоли пациентке провели еще несколько курсов химиотерапии и лучевую терапию на область подмышки, так как несколько лимфоузлов оказались поражены опухолью.

— Казалось бы, все сделано правильно, — рассказывает Михаил Владимирович, — но вот подобранный тканевой экспандер оказался совершенно не соответствующим размеру здоровой груди. Очевидная разница в высоте, ширине, проекции груди была обусловлена именно неправильным подбором экспандера. Кроме того, была полностью разрушена и сглажена складка под грудью (субмаммарная складка), а большая грудная мышца ‒ отсечена так высоко, что практически не покрывала экспандер спереди. Перерастянутый экспандер послужил причиной истончения кожи, создав риск возможного некроза кожи.

На фото после первой реконструкции груди видно, как несимметричны молочные железы

Оказалось, что в той региональной больнице, где лечилась пациентка, просто не было экспандеров другого размера, и всем ставили то, что было в наличии. После полного предоперационного обследования (надо было исключить рецидив заболевания и наличие метастазов в других отделах тела) спустя 16 месяцев после первой операции пациентке сделали вторую реконструкцию груди:

• заменили круглый экспандер на имплант анатомической формы подходящего размера;
• выполнили реконструкцию субмаммарной складки так, чтобы грудь и складка были максимально естественными и симметричными;
• укрыли имплант под кожей комбинированной сеткой, чтобы не было сильного давления на кожу и не возник ее некроз;
• увеличили чуть меньшим по объему анатомическим силиконовым имплантом здоровую грудь, чтобы также добиться максимальной симметрии.

Через месяц после второй реконструкции груди

— К сожалению, во время этой операции не было возможности восстановить сосок и ареолу, — сожалеет Михаил Овчинников. — Дело в том, что сосок формируется, как правило, из местных покровных тканей, а покрытие над имплантом составляло всего 2‒3 мм, и мы бы сильно рисковали всем результатом, если бы стали восстанавливать и сосок. На мой взгляд, мы достигли приемлемого эстетического результата. Пациентка больше не стесняется носить открытое декольте.

Реконструкция груди после мастэктомии: что нового

Мастэктомия ‒ серьезное испытание для женщины как с физической, так и с психологической точки зрения. Однако коррективы, которые вносит внезапная болезнь, ‒ не повод отчаиваться, отказываться от заботы о своей внешности, избегать собственного отражения в зеркале и кардинально менять образ жизни. Именно удаление груди после онкологии ‒ одно из основных показаний к проведению операции по реконструкции груди.

Через полгода после второй реконструкции груди

Сегодня восстановление молочных желез осуществляется на высоком уровне, и при условии тщательного онкологического лечения пациентка не подвергается опасности возникновения рецидива болезни. На помощь врачам приходят самые совершенные материалы и инструменты, которые только-только апробированы в самых авторитетных клиниках Старого Света и уже появились в России. Этот список включает:

• тканевые экспандеры;
• силиконовые импланты самого последнего, шестого поколения с когезивным гелем или из полиуретана;
• комбинированные титанизированные сетки, позволяющие полностью сохранить большую грудную мышцу и ее функцию, не приводя к инвалидизации;
• супертехнологичные лоскуты из биоматериала ADM (acellular dermal matrix), который превращается в собственную ткань через несколько недель;
• реконструкцию путем микрохирургической пересадки собственной ткани с живота, со спины или из ягодичной области;
• новейший аппарат флуоресцентной визуализации, который прямо во время операции помогает оценить безопасность такой трансплантации.

Эти разработки в современной онкомаммологии позволяют достичь впечатляющих результатов: женщина становится обладательницей красивого бюста, довольно быстро возвращается к привычному ритму жизни и перестает стесняться собственного тела. Благодаря новейшим методикам в области пластической хирургии общая стратегия лечения стремится к сокращению объема оперативного вмешательства, минимизированию риска осложнений и наносимой травмы и обеспечению максимально комфортных условий в период реабилитации.

Противопоказания к реконструктивной пластической операции

Пластический хирург, онколог, может отказать в проведении операции при наличии у пациентки ряда противопоказаний:

• незаконченный цикл лечения онкологического заболевания, например, радиотерапии;
• прогрессирование или рецидив заболевания;
• наличие метастазов.

Что нужно знать о реконструктивной маммопластике

Реконструкция груди после мастэктомии ‒ это нетипичная пластическая операция, которая требует соответствующего подхода к планированию. Прежде всего, пластический хирург должен быть онкологом, чтобы правильно и безопасно подобрать необходимый тип реконструкции, при этом не осложнив лечение рака молочной железы. В противном случае необходимо собирать очный консилиум пластического хирурга и онколога.

Такую “разметку” делают перед операцией по реконструкции груди

Такую точку зрения разделяют и мировые эксперты. В зависимости от текущего состояния груди, будь то после полной радикальной мастэктомии, неудачной реконструкции, резекции груди (частичного сохранения груди) или же при опухоли, составляется пошаговый индивидуальный план проведения операции, возможно, в несколько этапов.

При этом врач обязательно учитывает несколько факторов: текущее состояние здоровья, тип мастэктомии (с сохранением кожи и сосково-ареолярного комплекса или без), пропорции фигуры, состояние послеоперационных рубцов, объем ткани, оставшийся после мастэктомии, необходимость проведения лучевой терапии и др. Врачу и пациентке необходимо понимать, какого результата они хотят достичь в результате операции, какие этапы нужно для этого пройти и какое дополнительное лечение может потребоваться. В идеале все детали обсуждаются до самой первой операции по удалению груди — именно поэтому онколог и пластический хирург должны “сочетаться” в одном лице.

Фото до и после второй маммопластики

Так, одновременно с реконструктивной операцией можно не только восстановить естественную форму, сосок и ареолу, но и увеличить объем здоровой груди, выполнить ее подтяжку или уменьшение. Все это часто необходимо для достижения абсолютной симметрии. Пластический хирург поможет подобрать импланты по размеру, форме и проверенному производителю. Для облегчения составления индивидуального плана выполняется поэтапное 3D-моделирование на компьютере.

Реконструктивная маммопластика проводится под общим наркозом. Врач может назначить различный спектр предоперационных обследований в соответствии со стадией заболевания.

Реабилитация после маммопластики

В зависимости от объема реконструктивной маммопластики женщина может находиться в клинике под наблюдением врача от 1 до 4 суток. Это необходимо для поддержания сохранности оперированных тканей, особенно при микрохирургических вмешательствах. На раннем этапе восстановления после пластики груди присутствуют дискомфорт и небольшая отечность. Швы почти во всех случаях выполняются рассасывающимся материалом и удаления не требуют.

В последующие 4‒6 недель после маммопластики нужно отказаться от занятий спортом и любых физических нагрузок, в том числе от поднятия тяжестей, а также от переохлаждения, перегревания (горячие ванны, посещение сауны, бани или солярия) и длительного пребывания на солнце. В период реабилитации врачи не рекомендуют спать на животе, курить и злоупотреблять алкоголем. Специальное белье, мази, регулярные перевязки и контроль состояния груди у специалиста ‒ неотъемлемая часть восстановления.

Шрамы и рубцы спустя определенное время и после применения силиконовых пластырей становятся практически незаметными. Восстановить чувствительность груди в полной мере иногда не представляется возможным. Конечный результат реконструкции молочных желез можно оценить спустя 3‒4 месяца.

Как избежать осложнений после реконструкции молочной железы

Устаревшие способы реконструкции груди остаются в прошлом, и показания для нее становятся все шире, а техническое оснащение ‒ лучше. Многочисленные исследования показывают, что на возможность рецидива рака груди влияет не реконструкция, а тип опухоли и стадия процесса. Перенесенное онкологическое заболевание требует постоянного контроля, поэтому ни в коем случае нельзя пренебрегать регулярным медицинским обследованием.

При выборе пластического хирурга и клиники не стоит руководствоваться желанием сэкономить. Если доверять здоровье и красоту только опытным, профильным, высококвалифицированным специалистам, строго следовать предписаниям врача и настроиться на достижение успешного результата, риск осложнений будет сведен к минимуму.

Источники:

http://fishki.net/1705965-zhenwina-zapechatlela-jetapy-svoej-mastjektomii-v-serii-originalnyh-snimkov.html
http://paperpaper.ru/photos/breasts/
http://www.7ya.ru/article/Rak-vylechili-a-grud-isportili-foto-posle-rekonstrukcii-grudi/